форум Красноярского ВКУРЭ ПВО

- Сейчас читаю мемуары генерала Варенникова В.И. - "Неповторимое".
- Там есть воспоминания о том, как он в августе 1978 г., будучи командующим войсками ПрикВО, 10 дней гостил у командующего войсками ДВО генерала Третьяка И.М.
- Полагаю, будет интересно ознакомится с частью этого раздела, касающегося рыбалки и охоты.

Скрытый текст

Затем мы наметили конкретный план моих действий на десять дней. Принципиально предполагалось, что я облечу все— от бухты Провидения и Петропавловска-Камчат-ского до Южного Сахалина и Владивостока. Прилегающие к Хабаровску районы проеду на машине, а по Аму-ру — на катере.
Чтобы создать мне максимум удобств, Иван Моисеевич выделил свой воздушный командный пункт, который, как и в других приграничных военных округах (в том числе и в Прикарпатском), был смонтирован на транспортном самолете АН-8. Эти командные пункты не реже одного раза в месяц в течение нескольких дней обязаны летать по разработанной программе и решать две принципиальные задачи. Первая — оперативная группа штаба округа через узел связи, расположенный на борту, занимается передачей учебных распоряжений на наземные КП, сбором и обобщением данных, ведет радиообмен с центральными командными пунктами. Вторая — экипаж самолета, оперативная группа штаба округа и экипаж узла связи проходят постоянную тренировку и поддерживают свою подготовку на должном уровне. То есть идет боевая учеба, направленная на поддержание высокой боевой готовности. А это — основа всей нашей деятельности. Такая вот тренировка совпала с моим приездом. Поэтому, как говорится, полезное сочеталось с приятным.
На следующий день утром я улетел на Камчатку, где самолет должен был дозаправиться и далее лететь на Чукотку, а И. М. Третьяк отбыл в санаторий во Владивосток. Там же мы условились встретиться, когда я вернусь с Севера. Полет проходил на высоте от 8 до 10 тысяч метров. Небо было чистое, поэтому земля была прекрасно видна. Буквально через час мы были уже у океана, а дальше весь полет проходил вдоль берега. На земле отлично просматривались населенные пункты, а в океане — суда и военные корабли.
Оперативная группа округа включилась в свою работу и проводила обмен информацией с командными пунктами на территории округа. Я решил попытаться связаться с наземным командным пунктом Прикарпатского военного округа, который, как и все, был в режиме дежурства. И это, к моей радости, удалось сделать. Переговорил с оперативным дежурным, а через него и с начальником штаба округа. Это, конечно, впечатляло — летишь над Тихим океаном и говоришь со Львовом.
Как и планировалось, сделали посадку в Петропавловске-Камчатском, точнее, в Елизово, где был наш военный аэродром первого класса. Нас встретили и доложили, что на Чукотке нет погоды, надо ждать до утра. В связи с этим предложили ознакомиться с городом, побывать у военных моряков, к вечеру переехать в Паратунку — принять там знаменитые бромовые терминальные ванны и переночевать в местном санатории. А с утра, если будет погода, продолжить полет на Чукотку.
Выхода не было — пришлось согласиться.
Осматривая город, ловил себя на мысли, что мой взгляд все время обращается к чудесному заливу, на берегу которого гнездами расположился Петропавловск. И не просто к заливу, а к «Трем братьям» — трем скалистым утесам, которые стояли, как часовые, у входа в бухту. Неповторимая картина! Можно стоять часами, рассматривая этих «братьев», и, уверен, это не надоест. Понравилась мне и рыбалка, на которую меня буквально затащил командующий флотилией подводных лодок вице-адмирал Иван Матвеевич Капитанец. В принципе я — охотник, и рыбалку ни при каких условиях не мог признать ни спортом, ни развлечением, ни отдыхом. Уважал тех, кто выходит в океан на акулу или кита, но это уже не рыбалка, а тоже охота, и тоже с риском, как, допустим, и на медведя. Но в данном случае я обязан был подчиниться «хозяевам» и выполнять их рекомендации. На меня, конечно, произвел впечатление не столько улов, сколько архиерейская уха — ароматная, густая, с дымком. Сразу вспомнил Рыбачий, где мастером высшего класса готовить уху был начальник тыла полка Гривко. А здесь таким же мастером слыл мичман, видно, адъютант адмирала. Меня удивила молодая картошка — откуда? Оказывается, мичман развел огородик у термальных вод, и там произрастает все, что и в Полтавской области (сам он родом из Полтавы).
Рыбачили мы во вторую половину дня в пятницу, когда рабочее время уже окончилось. К вечеру меня отвезли в Паратунку. Я «прошел» все три ванны — бассейн с температурами 36, 40 и 45 градусов (в каждой по 5—7 минут), затем отправился в санаторий. Сразу после ужина лег отдыхать и спал беспробудно, как младенец, до 8 утра. Проснувшись, не поверил, что уже так много времени. В темпе привел себя в порядок и в 8.30 спустился к завтраку, извиняясь перед товарищами за опоздание (завтракать условились в 8.00). Но они меня «успокоили»: «Можно было бы и еще отдохнуть — на Чукотке погоды нет и лететь нельзя. Да и на ближайшее время ничего хорошего не обещают — в смысле летную погоду». Иван Матвеевич Капитанец предложил полететь в долину гейзеров. Это около 170—180 километров на север, северо-восток от Петропавловска. Долина располагалась в границах заповедника Кроноцкого.
«Вертолет готов, хозяин гейзеров по радио предупрежден и будет ждать. Погода в нашем районе предполагается ясной и стабильной, час туда, два там и час обратно. Обедать будем в Петропавловске. Побывать в наших краях и не посетить долину гейзеров — это значит никогда их не увидеть. Сегодня суббота, поэтому и мы сможем с вами полететь, если нет возражений», — заключил Капитанец. А ведь действительно интересно! 160 вулканов, 28 из них — действующие, долина гейзеров, — просто дух захватывает! Я принял приглашение.
Еще до долины гейзеров мы получили прекрасную возможность наблюдать и «уснувшие», и «дышащие» вулканы. В том числе один из самых больших вулканов в мире высотой 4750 метров — Ключевскую сопку, а также Авачинскую, Корякскую, Корынскую, Мутновскую сопки. Некоторые из этих вулканов дымили и сейчас. На мой вопрос — а нельзя ли заглянуть внутрь хотя бы одному вулкану? — вертолетчики замахали руками: «Что вы! Свалимся в кратер!»
Но покорила нас не только эта экзотика. Одно время мы летели вдоль неширокой, метров семьдесят — сто, реки. Берега пологие, песчаные. На подступах к ней местность заросла высокой травой, кустарником, в том числе различным ягодником. И вдруг я увидел невероятное — рыбу ловят медведи! В нескольких местах огромные рыже-бурые звери зашли по брюхо в воду и занимались промыслом. Вот один из них бросается вперед и пастью или лапой захватывает большую рыбину, выходит на берег, прикусывает ее и оставляет в общей кучке. Затем идет в воду обратно. А некоторые, захватив добычу, проглатывают ее на месте. Мы наблюдали эту картину, барражируя на вертолете на почтительном расстоянии от места «рыбалки». Чтобы получше рассмотреть детали, пользовались биноклями.
Особо заинтересовала нас одна пара медведей (все остальные охотились в одиночку). Видать, это была медведица и ее годовалый малыш, который по размерам немного отставал от мамаши, а по поведению был совсем еще дитя. Он стоял на берегу у самой воды, а медведица вошла в реку неподалеку от сынка и ловила ему рыбу. Медведи привыкли к пролетающим вертолетам и на них особо не реагировали (все-таки заповедник). Только при близком подлете начинали беспокоиться. Так произошло и с нашей парой. Едва мы к ней подлетели, как медведица быстро вышла из реки на берег, села и стала лапой отмахиваться от нашего вертолета, как от осенней мухи, а медвежонок все это время прятался за мать, выглядывая из-за ее морды. Но никто из зверей — ни эти медведи, ни другие по соседству покидать свои места и не думали. Как мы все сожалели, что не прихватили кино- или телекамеру! Медведи буквально нам позировали, как цирковые артисты.
Не долетев до озера Кроноцкое, мы приземлились в долине. Я вышел из вертолета и оторопел: она вся дышала и клокотала. Это было неописуемое зрелище. Я полностью разделяю мнение тех, кто считает природу непревзойденным и художником, и зодчим, и дизайнером. Долина, расположенная между двумя грядами гор, была буквально насыщена гейзерами. Их было множество различной величины, силы и формы. Ими была покрыта вся равнинная часть и особенно предгорье Восточного хребта. Это был парад природных фонтанов. Каждый пульсировал по-своему, и создавалось такое впечатление, будто он старался превзойти других, особенно соседей. Причем не способностью выше или дальше забросить свою кипящую струю, а в первую очередь своим пульсированием. Можно часами стоять у каждого источника, желательно, конечно, на безопасном удалении, и смотреть, как он собирается с силами, как вначале лунка-чаша наполняется кипящей водой, а потом почти в точно установленное время, словно надув свои щеки и набрав полные легкие воздуха, гейзер с силой выбрасывает струю вместе с паром. Каждый выброс следует через равный промежуток времени, будто под гейзеры заложены электронные устройства.
Хозяином этой долины был Виталий Николаенко. Среднего роста, атлетического сложения, рыжеватый молодой мужчина лет тридцати, с голубыми глазами. Он давно уже обосновался в этом удивительном месте. И сейчас продолжает там проживать. Николаенко уникальная личность. Он вел научные наблюдения и за гейзерами, и за животным миром. Его знаниям нет цены. Каждый гейзер-фонтан имеет свое имя. На каждый заведено «досье». И по каждому к исходу года подводятся итоги. Они сопоставляются с предыдущими годами и делаются выводы. Виталий посвятил нас в свои исследования.
Столь же увлеченно он изучал и животный мир. В основном волков, но особенно — медведей. Виталий говорил о медведях, как о своих детях, подробно описывая их нравы, привычки, повадки. Очень переживал, что медведи-шатуны зимой и ближе к весне часто гибнут в долине гейзеров. В это время они подтягиваются сюда, а снега в долине выпадает до четырех метров. Из-за перепадов температуры в атмосфере на поверхности снегового покрова образуется плотная корка-наст, и медведи, вес которых колеблется от 100 до 300 килограммов (а у некоторых и больше), свободно расхаживают по долине. Но многих подстерегала и беда. Дело в том, что мощные гейзеры с высоким выбросом кипятка и пара никого не подпускают к себе ни зимой, ни летом. Однако совсем маленькие гейзеры покрываются снегом и под ним продолжают жить. Поэтому в огромной толще снега образуется «купол» — пустота, наполненная газами, в основном сероводородом, в смертельных концентрациях. И когда тяжелый медведь топает по снежному покрову над этим «куполом», то проваливается в гейзер. А поскольку глубина большая, то его старания выбраться бесполезны, и он в считанные минуты кончается. Летом, когда весь снег сходит, Виталий находил туши погибших медведей и закапывал их.
Я смотрел в голубые глаза хозяина долины гейзеров и видел, как он переживает даже сейчас. И в то же время он с возмущением рассказывал о «художествах» браконьеров. Здесь заповедник, и все об этом знают, но есть охотники нарушить закон. Виталий, естественно, вступает с ними в борьбу, рискуя собой. В одной из таких схваток браконьеры подстрелили Виталия в пятку. И хотя с тех пор прошло уже несколько лет, он все еще хромает.
У Виталия высокий двухэтажный деревянный дом (мне показалось, что он из досок). Стоит он на возвышенности так, как будто «прилип» к склону горы. Отсюда открывается широкая панорама долины и кажется, будто находишься на мостике большого корабля.
Виталий обитал здесь не один. Его огромный, лохматый, с длинной бело-коричневой шерстью пес встретил нас, как родных, и мы вначале подумали, что он такой простодушный ко всем. Однако, по рассказам хозяина, это доброе существо зверело, когда появлялся медведь или волк. Он даже нападал на них, такая же реакция была и на браконьеров.
Красоты долины гейзеров не исчерпывались только этим чудом природы. У входа в долину — на относительно широком плато, поросшем низким кустарником и буйной травой, — разместилось множество мини-озер в основном круглой формы, которые были наполнены не водой, а сметанообразной жижей сероватого цвета. И эта масса, шевелясь и вздыхая, то и дело выпускала в разных местах большие пузыри, будто она снизу подогревалась огнем. И таких «живых» воронок здесь превеликое множество. Если температура воды в гейзерах была в пределах 100 градусов тепла, то на поверхности воронок она была на 20—30 градусов меньше. А в самой толще массы температура, возможно, превышала 100 градусов. Вся эта окружающая нас красота одновременно таила в себе опасность и загадочность.
После частичного (а по заключению Виталия, сотой доли того, что надо было бы посмотреть) знакомства с отдельными элементами этого чуда, мы забрались в дом хозяина на второй этаж и долго стояли у окон, любуясь тем, что нас окружало. Потом рассматривали фотографии, различные поделки. И вообще, от одного пребывания в этом удивительном строении мы почему-то получали удовольствие. Я, как и многие другие, был крайне удивлен тем, что дом на вид был весьма сомнительной прочности, и было совершенно непонятно, каким образом он сохранял в себе тепло в зимнее время и почему до сих пор не развалился от ветров, которые здесь свирепствуют.
Нам не хотелось улетать от гостеприимного хозяина еще и потому, что чувствовали себя перед ним неловко: мы отправляемся в большой цивилизованный мир, а его оставляем в одиночестве — в окружении вулканов, гейзеров, медведей, волков и возможных браконьеров. Хорошо, что хоть у него появилась жена и есть верный друг— собака. И все же по-человечески было просто неудобно. Однако время требовало, чтобы мы прощались, — в темноте в этих местах летать запрещено.
Пожелав Виталию удачи и всяческих благ, мы улетели. Дорогой молчали, хотя в обычном транспортном вертолете особенно и не поговоришь — шум работающего двигателя забивал все. Но молчали по другой причине — перебирали в памяти всё увиденное, думали, конечно, о хозяине этого уникального уголка земли, о его работе и жизни. Мне почему-то пришла мысль о том, что со временем, когда нам позволят наши финансы и экономика, долину гейзеров надо сделать местом широкого посещения, как это сделано в заповедных парках многих стран Африки.
Прилетев на Сахалин (Чукотка закрылась, поэтому терять время было нельзя), мы приземлились на аэродроме Леонидово, приблизительно в центральной части острова. Надо отметить, что центральные и северные районы Сахалина по своим природно-климатическим особенностям были ближе к заполярным условиям со всеми характерными для севера капризами (среди лета может наступить резкое похолодание вплоть до снежных «зарядов»). А вот Южный Сахалин — это ближе к раю субтропиков. Здесь растет всё и всегда тепло, а летом жарко (хотя бывают и исключения).
В Леонидове нас поджидал посланец Ивана Моисеевича Третьяка — начальник охотхозяйства округа в звании майора. Вместе с ним гражданский товарищ из Хабаров¬ского крайисполкома, тоже охотовед. Майора звали Николай Иванович, а охотоведа — Иван Иванович. Офицер рассказал мне, что добрались они сюда сегодня, в субботу, попутным военным самолетом. С ним из Хабаровска прибыла группа офицеров округа, в основном технического состава, которым предстоит капитально, согласно плану, посмотреть вооружение и технику местной дивизии. В понедельник они полетят обратно. Поэтому есть возможность и было бы желательно завтра слетать на охоту на медведя. С этой целью можно использовать вертолет, который в субботу и воскресенье совершает разведывательный облет лесных массивов на предмет своевременного обнаружения и принятия мер к тушению пожаров. Они, к сожалению, возникают от неосторожного обращения с огнем рыбаков и охотников.
— Этот вертолет, — заметил офицер, — мог бы нас забросить на север к безымянной речушке — это километров сто, а после обеда залететь за нами и доставить в Леонидово. Оснастка вся для вас есть — охотничий костюм, сапоги, головной убор, карабины, патроны, охотничий нож. В том месте, куда мы полетим, нам гарантируют, что медведь будет. Время благоприятствует — по реке как раз идет рыба, и медведи приходят порыбачить. Лицензия для отстрела есть.
Я согласился. Мы составили план действий: вылет — в 7.00, начало охоты в 8.00, конец в 14.00, возвращение в Леонидово — в 15.00. Примерил охотничий костюм и сапоги — все было как по заказу. В общих чертах договорились о координации наших действий на охоте и об участниках. Решили, что пойдем только втроем: майор, Иван Иванович и я.
Время приближалось к отбою. Можно было бы уже пойти на отдых, тем более что завтра рано вставать, да еще идти на непростую охоту. Но пришел командир дивизии и пригласил меня посмотреть, как они живут. Конечно, предложение было принято.
В целом части дивизии, которые мне показал командир, выглядели прилично — везде было чисто, аккуратно, соблюдался устав. Но что меня крайне удивило, так это фанзы. Да, да, китайские фанзы — жилые дома. Они здесь появились, на мой взгляд, в 20-х или 30-х (послед¬нее будет точнее). В связи с этим немного истории. В результате поражения России в русско-японской войне 1904—1905 годов Японии отошла южная половина острова Сахалин. По Портсмутскому мирному договору 1905 года линия разделения проходила по 50-й параллели, т. е. в том числе и через Леонидово. В 1931 году Япония грубо нарушила указанный договор и оккупировала в Китае всю территорию Маньчжурии. И не только выкачивала для себя из этой китайской житницы все, что ей надо было, но и вывозила китайцев в качестве рабочей силы на Сахалин, где проводила большие работы по освоению богатств острова (к сожалению, у России это было лишь местом ссылки и каторги).
Вот и в 70-е годы мне в значительном количестве попадались фанзы. Это различной формы (квадратные, вытянутые, прямоугольные, круглые) одноэтажные помещения, построенные из самана или камня, с деревянными прожилками, составляющими каркас. В них размещались различные склады, классы для занятий и даже личный состав некоторых подразделений (т. е. фанзы служили казармой). Жили в них прапорщики и даже офицеры, хотя жилые дома для большей части офицерского состава уже были построены и выглядели современно.
Разумеется, за два года своего пребывания в Дальневосточном военном округе Иван Моисеевич Третьяк не мог революционно изменить ситуацию с обустройством всех войск, в том числе на Сахалине. Но даже здесь его линия уже проявлялась (в частности, в решении проблемы жилищного строительства).
Хочу сделать небольшое отступление. По иронии судьбы этой мотострелковой дивизией в Леонидове в начале 90-х годов командовал мой сын Владимир (попал туда после Афганистана и службы в 201-й мотострелковой дивизии в Душанбе). Так он рассказывал, что еще несколько фанз сохранилось и в его бытность. Хотя в целом генерал Третьяк решительно изменил обстановку с обустройством округа, за что в 1983 году заслуженно был удостоен высокого звания Героя Социалистического Труда.
Я поблагодарил хозяев за предоставленную возможность познакомиться с жизнью и бытом дивизии.
В воскресенье утром в намеченное время мы отправились с аэродрома Леонидово дежурным вертолетом на север. Погода была пасмурная, но видимость — хорошая. Однако при подлете к нашей площадке начал моросить дождь. Вертолет приземлился у самого устья небольшой речушки, шириной метров 50—60 и глубиной до метра. Мы высыпали из вертолета и — к воде. Перед нами открылось удивительное зрелище. Рыба шла сплошным слоем. Это была горбуша — тихоокеанский лосось (у самца вырастает перед нерестом горб — отсюда и название). Первое впечатление — будто рыбы в реке больше, чем воды. На севере я не раз наблюдал, как океанские особи заходили на нерест в реки, но вот такое встретил впервые. Это была ярко выраженная борьба за продолжение жизни. Без преувеличения трагическая картина. Устье реки не имело свободного входа в океан потому, что на самой границе, между окончанием реки и началом морской воды, был довольно высокий и широкий (метров 5—7), намытый волной песчаный валик. Очередная масса рыбы попадала из океана в реку с каждым последующим накатом волны. Океан хоть и назывался Тихим, но здесь накат волны в нормальную погоду достигал 1,5—2 метров высоты. Волна выхватывала из всей огромной стаи рыб определенную «порцию» и перебрасывала ее через преграду. «Счастливчики» сразу попадали в реку и мчались в ее верховья. Но часть оставалась на высокой песчаной косе, отделяющей реку от океана. Здесь рыбины тоже продолжали борьбу — быстро-быстро работая хвостом и плавниками, они потихоньку перемещались к цели. И многим удавалось добраться до пресной воды. А те, что были далеки от нее, подхватывались очередной волной и все равно забрасывались в реку. Обычно эта эпопея длилась два месяца. А когда рыба отнерестится и обеспечит выживание потомства, особи расставались с миром— жизнь их прекращалась. На берегу реки мы заметили множество таких рыбьих тушек. Икринки превращались в мальков, а те в мае следующего года скатывались по течению в океан, набирали там силу, созревали и тоже направлялись, так сказать, к своему отчему дому — в свою реку, где им была дана жизнь. Они приходили сюда, чтобы породить новую жизнь взамен своей. Картина трагичная и в то же время исполненная высокого, если хотите, даже философского смысла, как и вся жизнь на планете.
Завороженный всем увиденным, я долго стоял на берегу, наблюдая удивительное явление природы и размышляя над мудростью и красотой мироздания. Мои думы прервал майор-медвежатник:
— Товарищ генерал, надо идти. Хотя погода нам не способствует.
Вертолет высадил «десант» и сразу улетел. Вместе с нами, охотниками, остались два из четырех оперативников-ликвидаторов, закрепленных за вертолетом с целью локализовать или тушить очаги пожаров в случае их обнаружения. Для этого на вертолете имелись определенные средства. А эти двое, наоборот, сгрузив с вертолета мешок дров, канистру солярки и старую шину с грузовика, развели костер. «Это и погреться, и как маяк для вертолета в случае плохой погоды», — пояснили мне.
Наша «троица» собралась в кружок. Проверили оружие, боеприпасы, оснастку. У каждого на ремне был патронташ, фляга со сладким чаем и нож. Надели легкие непромокаемые куртки, загнали патроны в патронники, поставили оружие на предохранители, забросили карабины (стволом вниз) за плечо и — в путь! Шли гуськом — впереди Иван Иванович, за ним майор, шествие замыкал я. Тропа змеилась параллельно реке, метрах в 400—500 от берега по поросшему высокой травой склону горы, мы шли-карабкались вперед и вверх — небольшой подъем явно чувствовался. Шли мягко и бесшумно. Все «обмундирование» было подогнано отлично. Двигались в среднем темпе, осторожно ступая, чтобы раньше времени не вспугнуть какую-нибудь живность и не наделать переполоху. Ветра не было совершенно, а дождик продолжал нудно моросить. Трава вымахала выше человеческого роста. Поэтому мы пробирались, как в туннеле, который то расширялся до двух метров, то сужался до полуметра так, что не было видно ни неба, ни впереди идущего майора, хотя между нами было не больше трех-четырех метров.
Минут через тридцать я заметил, что нашу тропу периодически пересекают поперечные, не очень выраженные тропки. Догадались, что их проложили звери. Выйдя на небольшую полянку, я остановил своих напарников и спросил:
— Вы заметили, что дорогу, по которой мы идем, все время пересекают звериные тропы?
— Конечно. Между прочим, это медведи спускаются по ним к реке за рыбой, — «успокоил» меня Иван Иванович.
— Выходит, мы можем встретиться с медведем, так сказать, лицом к лицу в любой момент прямо здесь, на тропе?
— Конечно, — спокойно продолжил Иван Иванович.
— Какая же может быть охота и борьба со зверем в этой высоченной траве? Мы же с ним в неравных условиях — у меня вроде повязка на глазах, а он все «видит» своим нюхом за десятки метров в любых условиях. Мы же можем попасть в западню?!
— Ну, не в западню, а столкнуться с медведем можем в любой момент, — «подбодрил» меня Иван Иванович.
— Ты же сказал, что медведи будут выше! — включился майор.
— Да, в основном — выше, но могут быть и здесь.
— Наш путь идет все время вдоль реки? — продолжал я напирать.
— Кое-где мы к ней приближаемся, а кое-где — отклоняемся. Но в целом — вдоль реки, и тропа выводит в места, где всегда бывают медведи.
— Объявляю решение: идем по берегу реки, а не по тропе. И выходим в намеченный район, — решительно сказал я.
— Но там тяжело идти — камни, — запротестовали было мои спутники.
— Ничего, потрудимся, — успокоил их теперь я. — Во всяком случае, гарантируем себя от внезапного нападения. Конечно, в эту пору зверь менее всего агрессивный. Он сыт и продолжает нагуливать себе жирок на зиму. Но зверь — есть зверь. Если мы встали поперек его пути к цели, то он может задрать любого из нас.
И я рассказал о тяжелейшем случае на охоте с генералом армии Вадимом Александровичем Матросовым, когда он в таких же условиях столкнулся с медведем и тот лапой оскальпировал генерала. И хоть Матросов убил зверя до того, как пришла помощь, пришлось изрядно поваляться в госпитале, чтобы привести себя в порядок.
Мы спустились к реке и пошли вдоль берега. Здесь была совершенно другая картина! Хороший обзор — вверх и вниз по реке просматривался участок около километра. Уже отсюда можно видеть, есть на реке звери или нет (как это было на Камчатке). Оба берега были пустынными. Мы прошли еще около семи километров, но никаких признаков медведей и в помине нет. И это понятно: в дождь медведя и медом не вытащишь из его укрытия. Поэтому встал вопрос — идти ли нам дальше, тем более что мы достигли уже района наибольшего обитания медведей.
Вдруг Иван Иванович остановился и, показывая на реку, тихо сказал:
— Смотрите, что это стоит в яме?
— Так это же таймень, — прошептал майор.
Иван Иванович сбросил карабин, намереваясь выстрелить в рыбину. Я запретил стрелять, в надежде, что все-таки встретим медведя, а выстрел разнесется далеко и всех спугнет. Тогда медвежатник срезал двухметровую ровную лозу, прикрепил на один конец металлический трезубец и сделал копье. Он подошел к самой воде. У противоположной стороны большой ямы неподвижно «стояли» два тайменя. Каждая рыбина — словно небольшое бревно: более метра длиной и сантиметров тридцать в диаметре. Иван Иванович метнул свое копье в рыбину, что была поближе, и явно промахнулся. Избранный на роль жертвы таймень махнул хвостом и исчез. Но удивительное дело — второй таймень даже не пошевелился. Иван Иванович вытащил копье, поправил наконечник, зашел в воду на глубину сапог и, долго прицеливаясь и что-то бормоча, наконец метнул. Таймень, как торпеда, выскочил из воды, потом плюхнулся в яму и, взбив пену, тоже исчез. Видно, в него попали, но не прямо, а по касательной. Мои друзья-медвежатники погоревали, что ушла такая добыча, но я их успокоил: все-таки удалось увидеть такую рыбу живьем. Мне они рассказали, что мясо тайменя и особенно его жир очень полезны тем, кто страдает нарушением обмена веществ, склерозом и понижением тонуса иммунной системы. А парой они стояли в яме потому, что стерегли уже отложенную и оплодотворенную икру.
Посоветовавшись о дальнейших наших действиях, мы решили пройти еще немного вверх — до поворота реки и, если там никого не встретим, вернуться на базу. За поворотом была такая же картина, как и до этого, — всё будто вымерло. Монотонный мелкий дождик нагонял уныние. Мы присели на камни, достали фляги с чаем, галеты, подкрепились и уже более скорым шагом отправились обратно. Под горку идти было значительно легче. И если путь в гору мы проделали за три с половиной часа, то обратный — на час меньше.
Приближаясь к костру, заметили, что там многовато народа. Действительно, кроме двух наших товарищей там сидело еще трое чужих, и все с карабинами. А вертолета не было. Откуда они? Начали знакомиться. Оказывается, это рыбнадзор. Их хижины стоят по обе стороны реки на горе. Инспекторы ведут наблюдение от устья и вверх по реке на участке протяженностью пять километров. Имеют между собой и со своим «центром» в Паронайске радиосвязь. Когда увидели наш вертолет и высаженный десант, то подумали, что это прилетели за икрой. То есть прилетела группа браконьеров. Но, просидев в своей засаде час и не заметив у «десанта» никаких браконьерских признаков, решили спуститься. И сейчас сидели в своих задубевших от дождя брезентовых плащах у костра, грелись и рассказывали различные байки.
Вскоре прилетел вертолет. Мы распрощались с блюстителями закона и вернулись в Леонидово. Экипаж вертолета был рад, что нигде не обнаружил даже малейшего очага пожара, возможно, повлиял дождь, а нам, увы, радоваться было нечему — ведь даже издалека не увидели и медвежонка. Видимо, виновником был все тот же дождь.

Форум » Все, обо всем » Рыбалка охота, кому охота.(продолжение) » тема закрыта
	перенос